**1960-е. Анна.** Утро начиналось с запаха кофе и крахмальной сорочки мужа. Мир укладывался в квадрат кухни, детский смех и выглаженные скатерти. Измена пришла не с криком, а с молчанием. Случайно найденный в кармане пиджака чек из ювелирного, на имя, которое она не носила. Тишина после этого звенела громче будильника. Она стирала, готовила, улыбалась детям, а в голове медленно, как в кино, перематывала годы. Любовница оказалась секретаршей с его работы. Анна не ушла. Она вынула из шкатулки скромное обручальное кольцо и надела поверх него — то, что он подарил *ей*. Каждый день этот двойной ободок на пальце напоминал ему о долге. Её месть была ледяной и вежливой. Она стала не женой, а безупречным интерьером, в котором ему стало навсегда неуютно.
**1980-е. Светлана.** Её жизнь была глянцевым журналом: приёмы, салоны красоты, сплетни в курилке театра. Измену она вычислила по пустякам: он стал чаще задерживаться на «совещаниях», а его новый одеколон пахнул дешёвой наглостью. В её кругу это был не крах, а дурной тон. Скандал? Слишком вульгарно. Вместо слёз был звонок лучшему адвокату и тихая беседа с бухгалтером мужа. Пока он ужинал с молодой балериной, Светлана аккуратно, как хирург, отделяла его активы от общих. А потом устроила вечеринку. Он получил повестку в суд прямо среди гостей, под одобрительный шепот «своих». Её триумф был бесшумным и полным. Она сохранила лицо и счёт в банке, а его репутация рассыпалась, как труха.
**2010-е. Марина.** Дело на столе, ребёнок в саду, три уведомления от банка. Её мир держался на тайм-менеджменте и крепком кофе. Подозрения закрались, как вирус: слишком чистые истории о командировках, новый пароль на телефоне. Она не рылась в вещах. Она проверила историю бронирований на его ноутбуке, пока он спал. Нашла квартиру, снятую на месяц. Сердце не упало — оно сжалось в холодный ком. На следующий день, отправив дочь к бабушке, Марина приехала по тому адресу. Дверь открыла девушка в его халате. Марина не кричала. Сказала: «Передай ему, что документы на развод будет готовить мой партнёр. И что завтра я меняю замки». Она вышла, села в машину и десять минут просто дышала. Потом включила диктофон и начала надиктовывать чёткий, безэмоциональный план действий. Её боль стала пунктом в списке дел, который нужно было выполнить. И она его выполнила.
